С мая 2015 года не имею постоянной работы проекты не в счет, хотя за это время получил немало предложений. Но не по душе мне предлагаемые варианты, потому и не трудоустроился до сих пор.

• Соломахин Учебник По Мостаможенке
• Соломахин Учебник По Мостами

Иван Иванович Соломахин (1908—1989) — герой Великой Отечественной войны, командир 106-го отдельного моторизованного инженерного батальона 2 Ударной Армии. Родился в 1908 году. Прошел все ступени командирской лестницы. Из сугубо гражданского инженера-строителя он за три года войны превратился в командира крупного соединения инженерных войск. Зимой 1944 года — командир 106-й отдельного моторизованного инженерного батальона в составе 2 Ударной Армии, освобождавшей Ленинградскую область от немецко.

• Кубанского правительства был полковник Михаил Карпович Соломахин. Учебники, мемуары, юбилейные памятки, духовная и художественная. И шлюзов, мостов, грузовых судов, зданий и коммуникаций вдоль каналов.
• Строительство мостов: Учебник / Колоколов Н. М., Вейнблат Б. — Издание второе, переработанное и дополненное. — Москва: Транспорт, 1984. Изложена технология строительства железобетонных, стальных и деревянных мостов различных систем с учетом индустриального изготовления сборных элементов их конструкций. Приведены сведения об инвентарных вспомогательных сооружениях, мостостроительном оборудовании и технологической оснастке, расчет вспомогательных сооружений и устройств. Первое издание опубликовано в 1975 г. Во втором издании нашли отражение новые нормативно-инструктивные положения.

Зато насмотрелся и еще больше наслушался всякого, потому решил понемногу делиться: уж больно много занимательных случаев было. Буду потихоньку выкладывать здесь Зимой друзья познакомили с собственником бизнеса и я периодически консультировал его в сфере безопасности (у человека строительное дело, где работают около 100 сотрудников). Апрель 2016 У нас состоялся следующий диалог: -«Моей компании нужен глава безопасности.» — «Какие задачи требуется выполнять, и что за условия Вы предлагаете?» — «Задачи обычные для тебя, а условия обсудим» — «Я не могу вот так сходу, дать ответ, мне нужно четкое понимание: решения каких задач Вы требуете от Руководителя СБ? Я работаю в рамках правового поля и всю «Систему безопасности» в организации выстраиваю по этому же принципу.» — «Конечно, все по Закону, никакого криминала На какую зарплату ты рассчитываешь?» Называю минимальную планку. В ответ молчание, затем: — «Роман, у меня Главный инженер меньше получает.» — «Я не инженер, я профессионал в другой сфере. И это моя минимальная планка».

— «Но инженер мне деньги зарабатывает, а Начальник СБ мне зачем?» — «Откуда мне знать, зачем Вам начальник СБ» ))) На сим тогда и расстались. Я приехал домой, записал сей потешный текст, да забыл про него. Май 2016 Данный руководитель позвонил мне и предложил встретиться. Встретились, обсудили его проблемы и договорились: я в течение недели проведу аудит безопасности в его компании и потом предоставлю отчет (что можно улучшить, сколько сэкономить и какие риски я увидел). В течение недели я выяснил: — За охрану собственник сильно переплачивает, хотя качество услуг — никакое.

— Оценки рисков нет, проверка контрагентов отсутствует («висят» более 30 задолженностей, из них треть — крупные, бухгалтерия в шоке, а юрист не подал ни одного иска). — По сути, нет никакой защиты бизнеса (племянник собственника, который ведет переговоры о возврате дебиторки — не в счет). — Большая часть сотрудников офиса приходит на работу на час позже и уходит на час-полтора раньше (СКУД есть, но древний, без учета рабочего времени) и пропускная система игнорируется. — Некоторые охранники в офисе по вечерам распивают алкогольные напитки с посторонними, а затем самовольно покидают охраняемый объект.

— Арендуемый склад не опечатывается, видеонаблюдения там тоже нет, каждые 3 месяца проходит инвентаризация, которая выявляет постоянно растущую недостачу стройматериалов. — прочие «мелочи» до кучи Составил и оформил отчет, распечатал на 2-х страницах (+3 страницы — это методы решения проблем). Встретились, выпили кофе, я отдал отчет, Заказчик сразу приступил к чтению. Наблюдаю, как читает: бормочет цифры и ох.ает В итоге «Роман, как всегда, молодец!», жмет руку, доволен, все ок. Расстаемся, на следующий день звонок: предлагает встретиться, я приезжаю. Поет соловьем: говорит, что я прав, все подтвердилось, нужно внедрять «нужные протоколы», предлагает мне заняться.

Я отвечаю, что в принципе, готов заняться, надо лишь обсудить все нюансы. Но сначала хочу получить расчет за проведенный аудит безопасности. Заказчик спрашивает сумму, я отвечаю. Далее — вопрос: откуда сформирована эта стоимость?

Отвечаю: я потратил 4 рабочих дня на проведение аудита безопасности его организации, а учитывая мою минимальную зарплатную планку, которая ему известна, можно легко сделать выводы. Берет калькулятор, считает, морщится Деньги я от него получил, но от внедрения с моим участием Заказчик отказался. Июль 2016 Вчера Заказчик позвонил мне и предложил встретиться, я согласился.

6. ДОКТОРСКАЯ ДИССЕРТАЦИЯ УЧЕБНИКИ ПО МОСТАМ У меня была любимая ручка, простая, ничем не примечательная, сделанная из березовой ветки. Этой ручкой я написал обе свои первые печатные работы, а за несколько лет перед этим дипломную работу.

И вот мне в голову пришла шутливая мысль: «Пусть эта обыкновенная ручка станет моей маленькой личной реликвией, пусть с ней будут связаны особенно важные события и даты в моей жизни». И я решил спрятать ее в ящик и извлечь на свет божий, когда засяду за диссертацию. Диссертация на ученую степень адъюнкта Института инженеров путей сообщения дает право на звание профессора Но дело ведь не только в этом! Эта диссертация должна Какой же должна быть моя диссертация?

Не впервые я размышлял над этим. Иные из таких работ — это всего лишь добросовестные компиляции давно известных истин, только умело оформленные и преподнесенные. Положат их после защиты в шкаф или на полку, и лежат они там без движения, покрываясь пылью.

Никто в них больше не заглядывает, и проку от них никакого ни для науки, ни для практики. Получается нечто несообразное: пишут их диссертанты только ради профессорства. Я поделился своими мыслями с директором училища. — Понимаете, Филипп Емельянович, не хочется мне перепевать, пережевывать азы и общие места. На мой взгляд, любая диссертация должна отстаивать какие-то передовые взгляды, то, что сегодня еще не всеми признано, а главное, давать что-то новое, нужное практике. — А как же иначе? — подхватил Максименко. — Часто уже по выбору темы можно судить, выйдет ли из человека ученый, или он все это затеял ради одного профессорского звания.

Правильно вы себя настраиваете, голубчик, правильно. От этих слов у меня будто прибавилось сил.

С Максименко всегда было легко и свободно, с ним можно было говорить откровенно и обо всем. Мне был по душе этот уравновешенный, скромный, всегда спокойный и сдержанный человек, который чем больше работал, тем лучше и веселее себя чувствовал.

Увидев, что я серьезно помышляю о диссертации, Максименко с каким-то особым тактом устраивал так, чтобы у меня оставалось побольше свободного времени. Boot camp 3.0 скачать бесплатно. Я был признателен ему за это, но, зная щепетильность директора, никогда вслух не благодарил. Максименко этого терпеть не мог, начинал в таких случаях махать руками, отворачивался, сердился. День за днем обдумывал я тему своей диссертации.

Она родилась из жизни, из завязавшейся в то время борьбы, из столкновения передовой мысли и устаревших, отживших представлений и взглядов, которые без открытого боя нельзя было развенчать и вытеснить из повседневной практики. Я решил направить острие своей работы против статически неопределимых мостовых ферм двух- и трехраскосных систем, имевших в то время широкое применение. Одним из главных их недостатков были большие дополнительные напряжения от жесткости узлов.

Еще и еще раз проверял я себя и приходил к выводу, что тема выбрана удачно. — Вам необходимо быть особенно убедительным в своих доказательствах и выводах, — твердил мне Максименко. — На кого и на что вы сможете опереться? Продумайте это. Теоретическая основа, конечно, обязательна, но какие факты за вас? Да хотя бы взять опыт нашего Лавра Дмитриевича Проскурякова. Он уже на практике, на реальных мостах, доказал преимущество статически определимых систем. Вы скажете — однако это не поколебало его противников!

Я постараюсь соединить в диссертации результаты практики и научную аргументацию. — Ну, желаю вам положить ваших противников на обе лопатки, — пошутил Максименко. — Когда начнете работать? На каникулах. Другого времени нет. Тем же летом я выехал из Москвы на дачу. Неважно, что не придется отдыхать, зато вне города, отрешившись от всех других дел и забот, можно будет полностью отдаться работе над диссертацией.

Вместе со мной на даче жил один из моих самых способных и многообещающих студентов Петр Каменцев. Он согласился помогать мне в проведении некоторых расчетов и считал, что для него, студента, такая работа будет полезной. Я не щадил себя в то лето.

Шаг за шагом я исследовал и сопоставлял величины дополнительных напряжений от жесткости узлов в фермах различных систем. Накапливался большой убедительный материал в виде результатов расчетов, проделанных на ряде разнотипных ферм, а я искал все новых и новых доказательств.

Соломахин Учебник По Мостаможенке

— Ваша правота, Евгений Оскарович, уже ясна и слепому, — говорил, бывало, Каменцев, с которым я делился своими мыслями и выводами. — Пора бы вам уже и выспаться. Посмотрите на себя в зеркало. — Нет, надо продолжать, голубчик Петр Яковлевич, — отвечал я. — Старое не любит само уходить со сцены.

Нужно ему, так сказать, помочь. А отосплюсь да что говорить, отоспаться, наверное, не успею.

Впереди новый учебный год. И я снова усаживался за стол, придвинув поближе к себе лампу. Расчет всех сквозных ферм исходит из предположения, что элементы, сходящиеся в узлах, могут вращаться вокруг воображаемого шарнира. В действительности эти узлы имеют жесткие, клепаные соединения. Элементы не имеют возможности вращаться, вследствие чего в узлах возникают дополнительные напряжения. И моей задачей было доказать, что в простых системах ферм они значительно меньше, чем в двух- и трехраскосных.

Данные, которые приходилось находить в книгах, были слишком скудными и отрывистыми. Чтобы сравнить устаревшие и новые, еще почти никем не признанные типы ферм, пришлось проделывать большую расчетную работу. Для этого я построил инфлюэнтные линии.

В отличие от аналитического метода, этот способ расчета обладал большей наглядностью и ясностью. Впервые я применил его в своем дипломном проекте в Петербургском институте, им же, как я указывал, пользовался Проскуряков, проектируя мост через Енисей и некоторые другие мосты в Сибири. В своей диссертации я также пользовался инфлюэнтными линиями дополнительных напряжений в поясах, стойках и раскосах разнотипных ферм. Наконец была поставлена последняя точка. — Боюсь, Евгений Оскарович, как бы не нажить вам сильных противников, — сказал Каменцев, прочитав всю диссертацию в целом. — Э, Петр Яковлевич, волков бояться — в лес не ходить.

Тем более что волки-то дряхловатые и хоть кусаются еще больно, а одолеть их все-таки можно. В 1900 году, в последнем году уходящего девятнадцатого века, диссертация вышла из печати. Я с большой тревогой ждал: кто же из лагеря противников первым откроет огонь? Но там, видимо избегали открытой схватки или просто-напросто надеялись, что диссертация молодого инженера и начинающего педагога ничего не сможет изменить и в общем не опасна. После одной из лекций я остановил Петра Каменцева. — Ну-с, Петр Яковлевич, скоро — в бой. Чем только он кончится — Непременно победой! — горячо воскликнул студент. — Не один я, все мои товарищи желают ее вам.

Летом 1901 года в актовом зале Петербургского института инженеров путей сообщения я поднялся на кафедру. Мне недавно исполнился тридцать один год и лишь пять лет назад я в этом же помещении защитил свой дипломный проект.

Зал переполнен, за столом — светила науки, блестят мундиры, сверкают ордена. Я стараюсь не замечать парадности обстановки, чтобы ничто не рассеивало мыслей. Волновался ли я? Диссертацию прочли многие, и всем известно, что недавний студент осмелился поднять руку на теорию и практику, с которыми не хотят расставаться люди гораздо более почтенные, чем молодой диссертант. Я постарался овладеть собой.

Хотелось даже внешним своим видом, интонациями и жестами показать всем, что я убежден в своей правоте. Начинаю докладывать, чувствую, голос мой крепнет, становится все более твердым. Акт перекатки пожарных рукавов. Изредка отрываю глаза от текста и бросаю короткий взгляд на аудиторию. Слушают как будто внимательно.

Наконец перевернута последняя страница Совет института единодушно присудил мне ученую степень адъюнкта. Вслед за этим я был назначен экстраординарным профессором по мостам в уже ставшем для меня родным Московском училище и руководителем по проектированию мостов. Я испытывал чувство радости: ведь никто из противников так и не отважился принять бой. Но даже не это было главным, большое удовлетворение принесло другое. Надежды сторонников ферм старых систем на то, что диссертация пройдет незамеченной и будет по примеру некоторых других покрываться пылью в шкафу, не оправдались. Труд мой не пропал даром.

Двухраскосной системе был нанесен чувствительный удар, многим пришлось признать, что эти устаревшие неэкономичные фермы резко уступают фермам других систем, и с той поры их перестали применять на железных дорогах в России. Именно тогда я начал понимать, что научная работа в области техники только тогда имеет смысл и оправдывает себя, если от нее прямую пользу получает практика, если она освещает новые пути практике и помогает ломать, отбрасывать старое и негодное. Я сознавал, что подобная целеустремленность и конкретность должны отличать не только научные труды, но и учебники. Чтобы русское мостостроение могло получать инженеров знающих и смелых, стоящих на уровне самой современной науки и техники, нужно прежде всего, чтобы на таком уровне находились книги, по которым учатся студенты. А положение с учебниками по мостам было далеко не блестящим. Я глубоко уважал своего учителя и официального оппонента при защите диссертации профессора Леопольда Федоровича Николаи. Широко известны были его выдающиеся труды по теории расчета мостов, по определению допускаемых напряжений для мостов, по расчету решетчатых ферм с несколькими пересечениями раскосов, по расчету неразрезных трехшарнирных арок Но уважение к личности Николаи, к его познаниям теоретика и практика не мешало мне видеть, что учебники Николаи во многом устарели.

Его печатный описательный курс по конструкции мостов был написан для техников-практиков, для студентов он явно не подходил. А его объемистый литографский трехтомный курс — единственный в России! — по проектированию мостов имел другой, весьма существенный дефект: расчетная часть была загромождена ненужными материалами. Вместо того чтобы излагать по отдельным вопросам только лучший метод расчета, учебник преподносил студентам различные, часто устаревшие, методы, разобраться в которых им предоставлялось самим. Все расчеты были, конечно, чисто аналитическими. Об инфлюэнтных линиях — в их преимуществах я уже убеждался не раз — упоминалось лишь вскользь в конце курса. «Как же быть? — раздумывал я. — С такими учебниками многого не сделаешь.

На лекциях студенты будут слышать одно, а в книгах находить другое». Я поделился своими сомнениями с Проскуряковым. Слушая меня, Лавр Дмитриевич сочувственно кивал головой и изредка поддакивал. Когда я закончил, Проскуряков взял со своего стола книгу и протянул ее мне.

— Я встретился с такими же трудностями, как и вы, Евгений Оскарович, и вот как постарался выйти из положения. Просмотрите эту книжицу, может быть, ома вам кое-что подскажет. Я взглянул на переплет. На нем стояло имя Проскурякова. Это был написанный и недавно изданный учебник по сопротивлению материалов и статике.

Я вспомнил, что как-то слышал от Проскурякова жалобу на то, что по строительной механике нет хорошего учебника. А почему книга такая скромная по объему? — Просмотрите ее на досуге, после этого поговорим. Но я не стал откладывать чтения и в тот же вечер засел за книгу Проскурякова.

Она поразила меня. Коротко, сжато, ничего лишнего, все необходимые сведения поданы концентрированно, в ясной и доступной форме. Да, такому стилю можно позавидовать.

Но чтобы достичь подобной четкости и экономности, нужен, наверное, громадный труд? Через несколько дней я снова пришел к Проскурякову. — Не буду много говорить, Лавр Дмитриевич, но, по-моему, именно такими и должны быть учебники.

Позвольте только спросить вас — не затруднит ли такая сжатость восприятие материала студентами? — Я предвидел этот вопрос, — спокойно отозвался Проскуряков. — Но я хочу научить студентов думать, думать, а не заучивать или зазубривать! Долой все лишнее, случайное, остается только то, что действительно нужно, но зато вот это самое необходимое следует усвоить, продумать, сделать своим. Да, именно о таком учебнике мечтал и я.

Именно так я старался строить свои лекции. И не только я один, это стремление к ясности, к отбору самого важного и существенного все больше и больше культивировалось в училище. На лекциях по химии, которые читал И. Каблуков, впоследствии знаменитый русский ученый, студенты удивлялись тому, какими простыми вдруг стали формулы, казавшиеся столь запутанными. Любимец студентов, в то время тридцатилетний, Сергей Алексеевич Чаплыгин заставлял слушателей проникать в такие глубины математики, которые раньше представлялись им совершенно недоступными. И вместе с тем Чаплыгин умел быть понятным, предельно- доступным и ясным.

Он служил как бы живым подтверждением известного афоризма: «Кто ясно мыслит, тот ясно излагает». Чаплыгин был учеником прославленного Николая Егоровича Жуковского. По просьбе Сергея Алексеевича знаменитый математик иногда приезжал в училище, обычно на особо важные заседания и на выпускные студенческие вечера.

Жуковский читал теоретическую механику в университете, на каждую лекцию шел словно на первую в своей жизни, а на самих лекциях не успокаивался, пока не убеждался, что его поняли до конца. Этих же правил он советовал придерживаться и своим молодым коллегам из училища.

Я всегда старался быть поближе к Жуковскому, когда тот разговаривал с выпускниками, и жадно вслушивался в его короткие, отрывистые замечания. Громкая слава и известность не мешали Жуковскому быть простым и скромным, доступным для каждого. Он не скрывал, что очень любит эти беседы с выпускниками в торжественный и такой памятный день их жизни. Но, несмотря на приподнятость всей атмосферы и праздничную обстановку, знаменитый ученый всегда старался выяснить один вопрос, который, видимо, считал самым важным: достаточно ли подготовлены молодые инженеры к самостоятельной работе, не страшатся ли они ответственности, способны ли дерзать и творить? И я пришел к выводу: путь, подсказанный Проскуряковым, — правильный путь. Ждать, пока кто-нибудь создаст образцовые учебники, может быть, придется долго, очень долго. Надо в меру своих сил отважиться самому.

Я взвешивал свои возможности: посильную ли ношу хочу взвалить на свои плечи? Мне хотелось создать такой курс, который дал бы будущему мостовику все основное, все самое главное из того, что ему понадобится потом, за порогом института или училища. Но это большой и сложный труд — четырехтомный курс железных мостов балочной системы! Да, понадобится не менее четырех томов, во всяком случае, для начала в ближайшие годы — два первых из них С такими мыслями я приступил к работе. К этому времени я уже стал инспектором училища.

Максименко считал, что на первом месте у меня должно быть создание учебников, и большую часть моих обязанностей старался брать на себя. Но свободного времени все равно оставалось гораздо меньше, чем нужно было. Именно тогда я приучил себя летом и зимой вставать ровно в шесть и запоем работать в утренние часы. Тогда хорошо думается и легко пишется. Этот режим остался в силе и через тридцать и через сорок лет. Если бы сохранились черновики учебников, они могли бы рассказать о том, сколько труда было вложено в создание моих первых книг.

Текст каждого абзаца, каждая таблица или формула расчетов не один и не два раза писались и переписывались на отдельных клочках и полосках бумаги, пока я находил возможным перенести их на очередную страницу рукописи. И за каждой такой страницей стояли не только часы и дни раздумий, поисков наиболее четких и лаконичных формулировок, но и многочисленные поездки для личного ознакомления с наиболее интересными мостами. Я наблюдал мосты в действии, под нагрузкой, сравнивал их достоинства и недостатки, изящество ферм и архитектурную компоновку. Изучая мосты у себя на родине и за границей — в Германии, Австро-Венгрии, Франции, Швейцарии, я критически сопоставлял то, что писалось о них в старых учебниках, со своими личными впечатлениями. Я привозил с собой в Москву множество фотографий и чертежей, но одним из самых важных приобретений были собственные выводы и оценки, которые не всегда совпадали с тем, что можно было найти в литературе. До последнего дня перед отсылкой рукописи в типографию я продолжал долгую черновую работу, чтобы подать материал предельно кратко, доходчиво, а таблицы сделать ясными и удобными для пользования. На это я никогда не жалел ни времени, ни сил.

Три года подряд трудился я над своими книгами. Вышли в свет первый и второй томы моего курса железных мостов и примеры расчетов деревянных, железных и каменных мостов. В год я сдавал в набор не менее двадцати печатных листов. Книги расходились хорошо; едва появившись в магазинах, они тотчас же исчезали с полок.

Разнобой между лекциями и учебниками исчезал. Я с радостью отмечал, что знания студентов становятся глубже. Но те из них, которые ждали, что ослабеет моя требовательность, крепко ошиблись.

Я стал еще жестче и, ко всеобщему удивлению, кроме традиционных баллов, ввел и необычные, нигде не принятые: три с половиной, четыре с половиной. Кто не дотягивал и до тройки, получал «предупреждение», и удостоенный его студент мог быть уверенным, что при пересдаче с него будет двойной спрос. Те из студентов, что были послабее духом, жаловались на то, что я «режу». Но такая репутация не беспокоила меня: ничего, потом сами спасибо скажут И я не ошибся.

Через десятки лет я получал дружеские письма от крупных ученых и выдающихся инженеров со словами благодарности за мою былую строгость. «Курс мостов» принес мне некоторую известность в кругах мостостроителей. Но еще дороже была популярность самих учебников. Из разных концов страны приходили в мой адрес письма. Авторами их были не только студенты, но и мостовики, инженеры, имеющие за плечами годы практической работы.

Оказалось, что и они находят для себя кое-что полезное в моих книгах. Однажды почта принесла письмо из Киева. Киевский политехнический институт предлагал мне вновь создаваемую кафедру мостов. Дирекция сообщала, что ей известны не только мои книги, но и мосты, спроектированные мной в последние годы. Под впечатлением письма я невольно стал вспоминать историю каждого из этих мостов.

Над проектами двух шоссейных мостов через Зушу и проектом Петинского путепровода в Харькове вместе со мной работал Петр Яковлевич Каменцев. Теперь он уже покинул стены училища и в содружестве с нашим общим учителем Проскуряковым создавал два арочных моста для Московской окружной железной дороги — Николаевский и Сергиевский. Я подумал, что пройдет еще несколько лет, и Каменцев сам, наверное, станет профессором и, быть может, заменит меня на московской кафедре Эти предположения со временем сбылись полностью, а через сорок четыре года я получил в подарок два тома научного труда профессора А. Отрешко «Строительные конструкции».

Автор книги был учеником Каменцева и писал о том, что рад посильно продолжать большое дело, которым занимался еще учитель его учителя. Соавтором в моем проекте железнодорожного моста через Матиру был Иван Александров. Этот талантливый молодой человек, сын фельдшерицы из московской больницы, уже широко шагал по жизни. Я не сомневался в том, что его ждет большое будущее. А другой выпускник, один из самых способных моих учеников, Прокофьев, тоже сумел громко заявить о себе. Как раз в то время он с успехом заканчивал постройку большого многопролетного железнодорожного моста через Аму-Дарью. Брянский завод доверил ему руководство всеми работами.

А еще только два года назад Прокофьев штудировал мои учебники и то бледнел, то краснел перед столом экзаменаторов. Да, и за этого своего питомца я мог быть спокоен. Вспомнился мне и мой мост через Горный Тикич, и мост через Обшу в Белом, и проект перекрытий зала гостиницы «Метрополь», и многое, многое другое.

И как-то сами по себе в одно целое сливались в моем представлении и собственный труд над всеми этими проектами, и труд моих учеников и помощников, ставших теперь самостоятельными, талантливыми и честными инженерами, и благодарные письма от вчерашних студентов, которые и сегодня не расстаются с моими учебниками. И сердцу стало хорошо и тепло от сознания того, что московские годы были такими полными и плодотворными.

И вот надо решать: оставаться ли здесь, или порвать с Московским училищем ради новой и большой работы, которой придется отдать все силы без остатка? Договор аренды полуприцепа бланк.doc. Разумеется, я был взволнован и польщен письмом из Киева. Это ли не признание, завоеванное к тридцати четырем годам? Но в то же время смущал и даже немного пугал размах новой работы. Создать кафедру мостов в крупнейшем учебном заведении и заведовать ею?

Не простая, не легкая задача. Будет, наверное, трудно, очень трудно.

Но зато какие возможности! Жаль было расставаться с училищем, многими его преподавателями, студентами и прежде всего с доброй душой Максименко, с учителем своим Проскуряковым.

Соломахин Учебник По Мостами

Не сочтет ли Максименко, что я отплатил неблагодарностью за всю заботу обо мне и поддержку? С волнением ждал я решающего разговора с ним. Но Филипп Емельянович понял, что влечет меня в Киев, и не стал корить или удерживать. Мы расстались сердечно, расстались друзьями.

Максименко пожелал мне не забывать на новом месте добрых московских традиций. А я, готовясь к переезду, думал: «Молод институт, молод и я. Доброе предзнаменование!» И все же было немного тревожно и смутно на сердце, как всегда бывает при крутых поворотах в жизни.